Отрывок из интервью с Робертом Смитом (The Cure), понравилось:
— Вы ведь уже во взрослом возрасте попали в нынешний мир, который целиком зависит от постоянно прогрессирующей технологии. Что вы о нем думаете?
— Лично я? Терпеть не могу вот это вот стремление современного человека всегда быть подключенным к сети. Должны же быть пределы. Нет, интернет — это потрясающая штука, я ее обожаю! Но я отказываюсь иметь смартфон, отказываюсь иметь айпэд, отказываюсь заводить твиттер, отказываюсь писать статусы в фейсбуке. Я это просто, блядь, ненавижу. Вообще, тут довольно парадоксальная ситуация — я, на самом деле, человек сугубо частный, но так уж вышло, что работа моя предполагает публичность. Мне нравится, когда люди приходят на наш концерт, но я не хочу, чтобы они знали, чем я занимаюсь у себя дома. Зачем? С какой стати? Все это очень странно. Я рос в те времена, когда, чтобы позвонить кому-нибудь, нужно было выйти из дома и дойти до телефонной будки. И на то должна была быть важная причина — иначе зачем тебе преодолевать эти полкилометра до конца улицы, чтобы сделать чёртов звонок? В моем фотоаппарате было 24 кадра, я должен был очень осторожно выбирать, что снимать, когда мы ездили на гастроли. Я не хочу сказать, что все это обесценилось… Хотя нет, хочу. По-моему, именно что обесценилось. Когда я вижу людей, которые постоянно что-то снимают, мне хочется закричать им: не снимайте! Переживайте это! Когда все фиксируется на камеру — это означает, что все одинаково важно. То есть ничего не важно. Я никогда не читал ни одного твита, я отказываюсь заходить в твиттер, потому что считаю его ёбаным безумием! Мне говорят — ну как же, ты можешь напрямую общаться с фанатами. Да я не хочу! Я не хочу общаться с ними каждый день! Я не хочу, чтобы они знали, что я ел на завтрак! Если мне нравится музыкант, мне хочется, чтобы он был загадочным, недоступным; чтобы он переносил тебя в какой-то свой, отдельный мир. Но люди думают иначе. Я явно в меньшинстве. Планета движется к тотальной коммуникации — в конце концов все будут знать все обо всех, то есть каждый станет, блядь, никем. К счастью, к тому времени я уже давно помру.